Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
— Можете брать меня с потрохами, — ответил он. Дрожь никак не унималась, и шутка вышла невеселой.
Кадбюри подошел к нему, облизывая губы.
Жалко, что сразу же придется драться, устало подумал Джаггер. Вскочил и, пригнувшись, ушел от удара под рукой Кадбюри, молниеносно сделал шаг вперед, ему за спину, и наотмашь рубанул тыльной стороной ладони по незащищенному затылку.
Кадбюри, как мешок, рухнул на пол, зацепив стол… Бутылка с прокисшим молоком перевернулась и облила его брюки.
Джаггер загляделся на стекающую со стола простоквашу и на какую-то долю секунды забыл о Тримбле. А когда вспомнил, было уже поздно. Он только успел краем глаза заметить взмах руки, и тут же что-то тяжелое и твердое ударило его в висок. Боль была невыносимой. Перед глазами поплыли цветные круги. И все поглотила тьма.
8
Когда Джаггер пришел в себя, он не сразу открыл глаза. Ему вовсе не хотелось созерцать грязные тюремные стены и лампочку без абажура, заливающую ярким светом всю камеру. Кроме того, охраннику, наблюдающему в глазок, вовсе ни к чему видеть, что заключенный пришел в себя и готов к дальнейшим допросам.
Не двигаясь, Джаггер прислушался к собственным ощущениям. Тело, вроде, не болело. Невыносимо болела только половина головы. Он попытался вспомнить, что с ним такое произошло, но от этого мысленного усилия ему стало дурно и голова закружилась.
Он повернулся, чтобы свеситься с твердого своего ложа, на случай, если будет тошнить, и вдруг обнаружил, что он вовсе не в лондонской тюрьме, а по-прежнему в том же проклятом доме где-то в Паддингтоне, всего в нескольких десятках метров от нормальной человеческой жизни. Он лежал в маленькой спальне с одним окном, стены которой были оклеены ужасными розовыми обоями. На полу лежал грязный дешевый ковер.
Джаггера по-прежнему мутило, так что обнаруженный в углу цветастый ночной горшок оказался очень кстати.
Потом он снова лег и попытался собраться с мыслями.
Неведомый враг нашел его с поразительной скоростью. Джаггеру не давал покоя один весьма неприятный момент: вопросы, которые задавал ему псевдоинспектор, с таким же успехом мог бы задать и настоящий полицейский.
И если полиция еще не обнаружила, что он счастливо избежал гибели, то достаточно анонимного звонка, чтобы вся машина полицейского сыска пришла в движение.
Правда, сейчас такого звонка опасаться не приходилось У его противников, похоже, были иные планы. Они полагали, будто Джаггер располагает какой-то информацией, добыть которую им хотелось любой ценой. Но что они хотели знать? Он понятия не имел. Ему было известно лишь то, о чем ему рассказал Силидж-Бинн. Но даже если Силидж-Бинн и не принадлежал к числу его врагов, он, видимо, был тесно с ними связан.
После того как Джаггера вырвало, он почувствовал себя лучше. Осторожно вытащил из кармана брюк носовой платок и обнаружил в нем маленькую стеклянную ампулу, подобранную в Хангер-хаусе.
Взял ее в руку и внимательно рассмотрел. В ней находилось какое-то темное вещество в виде порошка, подобное содержимому кассеты, которую ему показывал Силидж-Бинн. Джаггер почему-то подумал, что Тримбл и его сообщник ни за что не должны найти эту ампулку.
Он оглядел комнату. Можно было, конечно, где-нибудь ее спрятать. Но если удастся бежать отсюда, она здесь так и останется. Он подумал даже, не проглотить ли ее, но пока размышлял, оказалось уже поздно. В замке повернулся ключ. Ему едва хватило времени сунуть ампулу под подушку. Вошел Тримбл.
Он держал в руке автоматический пистолет, направленный прямо в живот Джаггеру. Большой глушитель, похожий на толстую сардельку, был почти таким же длинным, как ствол.
— Встать! — приказал он.
Джаггер поднялся. Пошатнулся, но все-таки удержался на ногах. Нет, удовольствия от созерцания его слабости этому типу он не доставит.
— Идите вперед, — сказал Тримбл.
Один за другим они прошли по коридору, по двум лестницам и, наконец, оказались в той же комнате, куда Джаггера приводили в прошлый раз.
Кадбюри сидел в кресле у окна. Руки его свисали по сторонам. Судя по его виду, чувствовал он себя еще хуже, чем Джаггер. Заметив Джаггера, он тяжело поднялся и подошел к нему вплотную.
Тримбл сделал предостерегающий знак.
— Погоди, до тебя еще дело дойдет, — сказал он.
Джаггер сел в кресло, на которое указал ему Тримбл.
И снова почувствовал, как в нем поднимается страх и дурнота. Он старался сохранять самообладание. Сейчас он досадовал на себя, что так рано пустил в ход кулаки. А ведь ему постоянно внушали, что хороший агент — это терпение, терпение и еще раз терпение.
Мудрые наставники не учли одного: если человек уже однажды пережил все, что только способна изобрести человеческая жестокость, никакое терпение его не спасет. Просто он заранее будет знать, что второй раз не вынесет всего этого и сразу же ответит на удар ударом — в надежде либо прорваться и уйти, либо быть убитым на месте, но только не терпеть все муки.
О сопротивлении не могло быть и речи. Едва Джаггер сел в кресло, Тримбл шнуром от занавесок привязал его к спинке. При этом он обошелся одной рукой, продолжая держать во второй пистолет — видно, имел навык. Джаггер попытался было глубоко вдохнуть, чтобы расширить грудную клетку, а потом выдохнуть, чтобы путы ослабли, но Тримбл знал свое дело. Он затянул шнур так, что тот глубоко врезался в тело.
Потом Тримбл передал пистолет Кадбюри и привязал Джаггера к креслу с руками и ногами, будто Одиссея к мачте. С той лишь разницей, что пения сирен здесь ожидать не приходилось.
Кадбюри положил «люгер» на стол, выбрал пластинку и поставил на проигрыватель. Громкость вывернул до максимума. От оглушительного рока, казалось, лопнут барабанные перепонки.
Музыка для пыток, подумал Джаггер. Кричи, сколько угодно — все без толку. Прохожие, если и услышат, решат, что развлекаются подростки.
Тримбл отошел в сторону и с интересом смотрел, как Кадбюри достал большой пинцет, отогнул лацкан пиджака и вытащил иглу. Аккуратно зажал ее пинцетом. Потом опустился перед Джаггером на колени, взял указательный палец его правой руки.
С мужеством отчаяния Джаггер пошутил:
— Ногти слишком коротко не стригите и лаком не покрывайте.
Тримбл проговорил:
— Мы даем вам еще один шанс…
Но Кадбюри не имел никакого желания ждать. Одним быстрым движением он загнал Джаггеру иглу под ноготь. Боль была невыносимой. На лбу у Джаггера выступили крупные капли пота. Он задышал тяжело и часто. Дурнота подступила снова. Он изо всех сил прикусил нижнюю губу и все же не смог сдержать стона. Кадбюри удовлетворенно вздохнул и выдернул иглу.
В следующий миг он уже лежал на спине. Над ним, сжав кулаки, стоял Тримбл, красный от злости.
— Ты, идиот! — рявкнул он. — Я же велел тебе подождать!
Кадбюри поднялся на ноги, стиснул зубы и с ненавистью поглядел на Джаггера.
— Ну хорошо. Будем считать это чем-то вроде аванса, — сказал Тримбл. Пододвинул свое кресло ближе и сел рядом с пленником. — Кто вы? С кем работаете? Насколько информированы? Что собираются предпринять ваши люди?
Джаггер облизнул пересохшие губы.
— Кто я — вы знаете, — ответил он. — И знаете, на кого я работаю.
Кадбюри снова вонзил иглу.
Тримбл с некоторым отвращением подождал, пока Джаггер снова придет в себя.
На глазах у того выступили слезы, из прокушенной губы текла кровь.
Джаггер был просто потрясен — до чего же все повторяется. Будто по одному и тому же сценарию. Еще раз я выдержу, подумал он, но в следующий — расскажу все. И в следующий раз скажу себе то же самое. И в следующий, и в следующий… Пока они не уволокут меня бесчувственного в ту же комнату-камеру. Я приду в себя — и все начнется сначала.
Десять минут спустя они утащили его в розовую комнату. Тримбл держал под мышками, а Кадбюри— за ноги. На секунду открыв глаза, Джаггер заметил некоторое разочарование на физиономии Кадбюри.
Когда Джаггер пришел в сознание, была уже ночь. На улице светили фонари. Проезжали редкие машины.
Он лежал на кровати и смотрел в потолок. Правая рука болела, ее жгло и дергало. Голова гудела.
Он полежал еще немного и усилием воли заставил себя подняться. Подошел к окну — там была прочная решетка.
На цыпочках подкрался к двери, по дороге споткнулся о выступающую половицу и чуть не упал.
Массивная старомодная дверь была заперта. Он приложил к ней ухо и долго прислушивался. Стояла полная тишина. Тем не менее у него было чувство, будто за дверью кто-то дежурит. Опыт научил его доверять таким чувствам.
Возвращаясь к кровати, он во второй раз запнулся о выступающую половицу. Нагнулся и оглядел толстую доску, которая начиналась у стены и шла до середины комнаты. Край ее выступал над полом больше чем на сантиметр. Джаггер, пытаясь поднять половицу, схватил ее правой рукой и чуть было не завопил от боли. Проклиная собственную глупость, сунул изувеченный палец в рот.
